Евразийство – философия оправдания неполноценности

                                                Сергей Дуванов

      Поводом для написания статьи послужило интервью идеолога евразийства г-на

      Дугина, напечатанное в газете “Мегаполис”. Интерес “Мегаполиса” к идеям

      евразийской самобытности и неприятие западных ценностей не случаен. Это

      своеобразная визитная карточка редакторского коллектива, который не

      скрывает своих пророссийских и антизападных настроений. В этом смысле

      предлагаемый ниже материал является продолжением полемики, начатой на ныне

      покойном сайте “Туран”.

      

      “Сейчас идет война, война двух континентов, цивилизаций: суши против моря,

      атлантизма против евразийства, и все это будет нелегко. Без боя нет

      усилий, без напряжения ничего не дается”. Так идеолог евразийства

      характеризует нынешнее состояние в мире. Собственно говоря, с этим, если

      отбросить лишние аллегории, действительно можно согласиться. Борьба шла,

      идет и будет идти. Вопрос только в том - кого с кем. Но об этом чуть

позже.

      Итак, ради чего “евразийцы” собираются воевать с атлантическим миром? Если

      отбросить всю словесную шелуху, политологическую заумь и демагогические

      выкрутасы, то становится очевидным, что в основе лежит протест против тех

      принципов, какими руководствуются наиболее продвинутые цивилизованные

      страны.

      Не нравятся евразийцам эти принципы. Не хотят они, чтобы народ выбирал

      себе правителей и менял, если они их не устраивают. Не хотят, чтобы

      существовала независимая пресса, которая пишет без всяких идеологических и

      политических ограничений. Не хотят они, чтобы государство служило своим

      гражданам, а не граждане служили государству. Не нравится им, чтобы люди

      жили так, как они хотят, а не как им диктует “национальная история” и

      “облик народа”.

      Идеологи евразийства далеки от того, чтобы представлять это как конфликт

      между Западом и Востоком. Географический фактор здесь не играет

      принципиальной роли. “Если понимать под евразийством философию,

      мировозрение, то и в самой Америке существуют евразийские тенденции. Та же

      Латинская Америка…”

      Что же это за тенденции, которые есть во всех частях света, но почему-то

      чаще встречаются в экономически и политически отсталых странах? Что это за

      философия, которую разделяют в основном представители именно этих стран?

      По большому счету эта философия проистекает из комплекса неполноценности,

      какой возникает у отдельных представителей обществ, отстающих в своем

      цивилизационном развитии от более передовых стран.

      Механизм возникновения этой философии прост и вытекает из необходимости

      объяснить свою отсталость и неспособность организовать политическую жизнь

      в своих странах разумно. Признать, что виной всему - элементарная

      отсталость, определяемая историческими коллизиями, невезением на вождей

      или банальной природной леностью и индеферентностью народа – не позволяет

      гордыня.

      В поисках оправдания отсталости возникает потребность в теории, согласно

      которой нет единой истории цивилизации, где отдельные народы ушли вперед,

      а другие отстали, но есть несколько цивилизаций, развивающихся параллельно

      по собственным законам. В данном случае это атлантическая и евразийская

      цивилизации.

      В этом случае отпадает возможность сравнения как такового. Дескать, как

      можно сравнивать принципиально разные цивилизации. А коль так, то нет

      возможности говорить о продвинутости атлантической цивилизации и

      отсталости евразийской, и, соответственно, неправомерно сопоставлять

      степени демократии в этих сообществах. Мы ОСОБЕННЫЕ – вот квинтэссенция

      философии евразийства.

      Из этого ложного посыла выстраивается теория: а) неприятия западных

      принципов политической организации государства, б) оправдания

      авторитаризма как специфики евразийства; в) антигуманистической

      направленности идей западной цивилизации; г) ущербности индивидуализма и

      преимущества коллективистского духа.

      Коллективистская психология евразийцев подается как неоспоримое

      достоинство и противопоставляется психологии индивидуализма атлантической

      цивилизации. То есть в соответствии с избранной методологией индивидуализм

      и коллективизм - параллельно существующие субстанции, ни коим образом не

      пересекающиеся и присутствующие изначально, как субстанциональный элемент

      общественной психологии.

      На самом деле и коллективизм и индивидуализм – этапы становления

      общественной психологии человечества. Коллективистская психология, в

      известном смысле, проистекает от стадности наших предков. По мере

      совершенствования социума, ускорения цивилизационных процессов на смену

      коллективистской психологии приходит индивидуализм. Человек все больше

      становится личностью, все меньше в нем проявляются стадные инстинкты.

      Процесс перехода от коллективизма к индивидуализму – это и есть социальный

      прогресс. Индивидуализм, как выражение самостоятельности, независимости и

      свободы личности – высшее проявление цивилизованности.

      Гордиться коллективистской психологией это то же самое, что радоваться

      тому, что вы живете в коммуналке, а не в отдельной квартире.

      Та же история с особой евразийской моделью демократии. Так, по Дугину

      

      “Каждый тип цивилизации порождает свою демократию или свой тоталитаризм, и

      нет ни одного общества, которое было бы чисто демократическим или чисто

      тоталитарным, авторитарным”.

      Главный тезис - нельзя сравнивать ситуацию с правами и свободами человека

      на Западе и в Евразии, потому что у них разные модели демократии. “…

      каждое общество создает свой тип демократии”.

      Миф про разные типы демократии позволяет объяснять, почему в странах СНГ и

      ряде других отсталых стран сплошь и рядом нарушаются права и свободы

      граждан, почему правители держат свои народы в черном теле. Мол, это

      специфика евразийской демократии и поэтому не нужно напрягаться и

      стараться сделать так же, как на Западе.

      Тем более, что “мы тоже продекларировали свободу, равенство и демократию,

      - говорит Дугин - на самом деле они были ограничены и специфичны. Запад

      провозглашает то же самое, но мы видим в западных обществах огромное

      количество элементов закулисного тоталитаризма или авторитаризма…”

      Отсюда второй тезис - западная демократия не может служить образцом для

      подражания, потому что она так же несовершенна, как и евразийская.

      И последний тезис, методологически закрепляющий выстраиваемую конструкцию:

      “… либеральная демократия соответствует историческому опыту западных

      народов, который основан на ценностях чистого индивидуализма,

      материально-атеистического подхода, по принципу один человек - один

голос”.

      Отсюда обществам, основанным на принципах коллективизма и религиозности,

      либеральная демократия не подходит. Поэтому в Евразии должна быть своя

      особая “евразийская демократия”.

      Что же это такое – “евразийская демократия” и чем она отличается от

      обычной?

      Идеолог евразийства это определяет так: “Соучастие народа в собственной

      судьбе, активная вовлеченность в процесс политического самосознания и

      выбора своего исторического пути в тех глубинных аспектах, в которых они

      действительно связаны с национальной историей, с обликом народа,

      культурой, - вот это и есть демократия. Евразийская демократия”.

      Если попробовать объяснить чем отличается русская беременность, скажем, от

      французской, то наверняка получится примерно тоже самое. Хотя, все же одну

      рациональную мысль из этого откровения выудить можно - что демократия по

      евразийски вырастает из национальной истории, и должна соответствовать

      культуре и облику народа. Не густо. Применительно к беременности это

      звучало бы так: “беременность по-русски протекает в духе национальной

      истории и должна соответствовать русской культуре и облику окружающих”.

      Что касается пассажа о “вовлеченности в процесс политического самосознания

      и выбора своего исторического пути” - то это даже не демагогия. Это –

      поток сознания в проруби. Тем не менее, из всего этого евразийцы делают

      вывод, что сравнивать разные модели демократий нельзя.

      Однако, повторимся, это если следовать дугинской методологии, что мы

      ОСОБЕННЫЕ. Если же отбросить сказки про евразийскую исключительность, а

      исходить из того, что страны СНГ, выдернутые из цивилизационного процесса

      в течение 70 лет, здорово отстали от передовых стран, то нужно признать,

      что проблема не в особенности евразийского сообщества, а в его

      элементарной отсталости.

      Соответственно, если проблему вернуть в исходное положение, то есть

      поставить ее с головы на ноги, то тогда следует признать, что демократия

      на просторах СНГ, как впрочем, и в других авторитарных странах, либо

      отсутствует вообще, либо находится в ущербном состоянии. Демократия у

      евразийцев не другая, ее там просто еще нет.

      И тогда возникает совершенно иная задача – не искать оправдание имеющихся

      проблем в своей исключительности, а предпринимать усилия по преодолению

      отсталости, по созданию реально демократических политических систем …

      таких, какие существуют в цивилизованных странах.

      По сути, Дугин предлагает всем, кому чужды принципы западной демократии,

      объединиться “до кучи” под флагом евразийства, чтобы всем вместе: а)

      противостоять наступлению западных либерально-демократических ценностей;

      б) создать свои особые “евразийские” ценности (какие - пока не известно).

      По версии Дугина у евразийства два врага. Помимо опасности, исходящей от

      космополитического Запада, существует опасность этноцентричности. Это и

      понятно, атлантические идеи опасны своей прогрессивной привлекательностью

      для людей, а идеи этнической самодостаточности в принципе исключают

      принятие объединительных принципов евразийства. Поэтому он убежден, что “…

      копирование западной либеральной модели не проходит в качестве

      национальной идеи и не имеет ни смысла, ни перспектив, как и

      этноцентристские идеи”.

      Применительно к Казахстану вывод напрашивается сам: не надо идти на Запад,

      не надо идти на Восток, надо идти к нам в Евразийство (читай к России).

      Исход Казахстана в евразийство гаранитрует решение многих проблем, в том

      числе и этнических. “Поскольку если казахская демократия будет не

      этноцентрична, - уверяет Дугин - а станет воспринимать и осознавать себя

      через евразийскую демократию, она естественно создаст для русского

      населения те условия, которые не противоречат ни в этническом, ни в

      историческом плане интересам русских”.

      Для идеолога евразийства противостояние с атлантическими идеями, как,

      впрочем, и этноцентризмом не просто сфера идеологической борьбы. Это

      конкретная работа по искоренению ереси всеми доступными средствами. Когда

      интервьюирующий г-на Дугина Мизинов (кстати, тоже идейный евразиец)

      посетовал, что в Казахстане враги евразийства объединяются в походе против

      Евразиии, то последовал конструктивный совет, что нужно делать.

      

      “Это просто враги Казахстана (западники и национал-патриоты), враги

      Евразии, люди, которые фактически являются подрывными элементами. … Но

      если они уже сливаются, то здесь уже госбезопасность должна работать,

      поскольку такая тенденция синтеза, совмещения атлантизма и этноцентризма

      есть прямая угроза существованию Казахстана, его исторической перспективе,

      и должна расцениваться как подрывная деятельность”.

      Так идеологический фюрер рекомендует поступать с инакомыслием. Выясняется,

      что в соответствии с принципами “евразийской демократии” всякая свобода

      мнения – является идеологической диверсией.

      

      “…я полагаю, что существование атлантического лобби в какой-то момент

      будет не вопросом политических убеждений, а проблемой госбезопасности –

      убеждает г-н Дугин - … это не вопрос свободы мнений, это просто

      идеологическая диверсия против президента (имеется в виду Назарбаев)”.

      Вот она, евразийская демократия в конкретном ее выражении: все, что не

      соответствует принципам евразийства – ересь. Соответственно власть должна

      объявить это вне закона и принять ответные меры.

      

      “Проповедовать атлантизм в исторически евразийских образованиях должно

      быть приравнено к политической некорректности … атлантисты имеют полное

      право существовать в России на уровне подворотни. Они могут кричать в

      метро. Посмотрим, что с ними сделают”.

      И смотреть нечего - и так ясно, что если такие, как Дугин окажутся у

      власти, то уже не только в метро и подворотнях, но и на кухнях станет

      опасно говорить о буржуазном Западе и национальной принадлежности.

      Вот такая она евразийская демократия.

      Понятно, что г-н Дугин, а в купе с ним “Мегаполис”, пропагандирующий его

      взгляды, льют воду на мельницу президента Назарбаева, считающего, что нам

      не нужно, задрав штаны бегать в Америку за демократией. По большому счету

      Назарбаеву эта западная демократия нужна как телеге пятое колесо. Она не

      только мешает ему жить полноценной авторитарной жизнью, но и является

      постоянной угрозой его благополучию.

      Очевидно, если в стране восторжествуют реальные демократические принципы

      политического устройства, Назарбаев лишится власти. Первые честные выборы

      и он вне игры. Это понимает президент и его окружение. Понимает Дугин и

      идеологи “Мегаполиса”.

      Понимают все. При этом первые судорожно цепляются за власть, боясь

      лишиться нажитого и наворованного и оказаться на скамейке подсудимых.

      Вторые помогают первым оправдать правомерность их авторитаризма,

      подсказывая идеологическое обоснование ОСОБОГО пути казахстанской

      государственности. Как видим все при деле. Дело за малым – первым

      официально признать вторых и выразить им благодарность за усердие в

      обосновании милой сердцу любого диктатора идеологии.

      Теперь самое время вернуться к тому, с чего мы начали – с борьбы, которая

      сегодня идет между двумя цивилизациями: атлантизмом и евразийством.

      Действительно, эта борьба, не прекращаясь, идет вот уже более 2 тысяч лет.

      Идет она между теми, кто хочет и может работать и теми, кто не может и не

      хочет этого делать, между богатыми и бедными, между жаждущими учиться и

      самодовольной самодостаточностью, между рациональным ориентированным на

      прогресс и иррациональным, основанном на вере или преклонением перед

      авторитетами и традициями. И если кому-то угодно называть эти полюсы

      евразийством и атлантизмом, я не против. Главное - понимать, что этот

      процесс существует, и идет он в одном направлении: от низшего к высшему.

      IEI, 28 ноября 2001 г.

 

           Публикуется по http://www.iicas.org/articles/library/libr_rusev_28_11_01.htm

 

                            В библиотеку                                          На главную страницу

Hosted by uCoz