В.В. Борисова. Евразийство и русская литература

 

Национальное своеобразие и мировое значение русской классической литературы определяется не только ее укорененностью в родной культурной “почве”, но и такими константами национального самосознания, как европеизм и азиатство. Отечественная словесность всегда была обращена к культуре Европы и Азии. Исторически это происходило в разной степени интенсивности, с разным соотношением этно-духовных начал: так, европоцентризм конца XVIII – начала ХIХ веков сменился “востокоцентризмом” в конце XIX – начале ХХ веков. Неизменным оставалось их взаимодействие, предопределенное формированием русской культуры в условиях многонациональной России, раскинувшейся на широких просторах Евразии.

Поэтому в XIX-XX веках русская литература “представительствовала” от всего евразийского региона,  по сути выражала национально-культурное самосознание российского суперэтноса, была не просто русской, но российской литературой.

Сами писатели прекрасно сознавали принадлежность именно к такой литература, что отчетливо видно в традиции поэтического самоопределения[1]. А.С.Пушкин в стихотворном переложении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…”, в отличие от предшественников (Горация и Державина), очень точно определил свой статус в национально-культурном плане: Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,// И назовет меня всяк сущий в ней язык, // И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой // Тунгус, и друг степей калмык

Гораций достаточно скромно обозначил пределы собственной славы географическими границами родной Апулии (юго-восточной области Италии): Назван буду везде – там, где неистовый // Авфид ропщет, где Давн, скудный водой, царем // Был у грубых селян.

  Державин высказался шире: Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,// Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал; // Как из безвестности я тем известен стал.

Но и у него нет еще той конкретности, которая отличала Пушкина, добросовестно перечислившего основные народности, населявшие Россию с юга на север и с запада на восток. Примечательно, что в черновике  вместо “тунгус” было вначале “киргиз” (в XIX веке  так назывались тюркские народности, жившие за Уралом).

Пушкинская поэтическая этнография и география русской земли стала соответствовать культурному пространству русской литературы как евразийскому. Хотя в “Памятнике” речь идет о “Руси великой”, подразумевается именно Россия. Функциональность и мотивированность такого словоупотребления очевидна и в других произведениях Пушкина, например, в стихотворении 1831 года “Клеветникам России”, в котором, выражая имперский патриотизм, он гордо определил ее евразийский размах: Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды, // От финских хладных скал до пламенной Колхиды, // От потрясенного Кремля // До стен недвижного Китая,  // Стальной щетиною сверкая, // Не встанет русская земля?..

Вполне сознательное следование этой стилистике обнаруживается и в стихотворении Ф.И.Тютчева “Русская география”: Москва и град Петров, и Константинов град – // Вот царства русского заветные столицы… // <…> // Семь внутренних морей, и семь великих рек… //       От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,// От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная… // Вот царство русское…

Аналогичный пафос выразил Ф.М.Достоевский в стихотворении “На европейские события в 1854 году”, в котором с большой публицистической силой оформилась мысль об азиатском предназначении России: Восток – ее! К ней руки простирать // Не устают мильоны поколений. // И властвуя над Азией глубокой, // Она всему младую жизнь дает, // И возрожденье древнего Востока // (Так Бог велел!) Россией настает.

Подобная великодержавность А.С.Пушкина, Ф.И.Тютчева, Ф.М. Достоевского была исторически мотивирована. Русский философ И.Ильин объяснил ее так: “При Пушкине Россия заканчивала собирание своих территориальных многонациональных сил, и призвание его состояло в том, чтобы принять русскую душу во всех ее исторических и национально сложившихся проявлениях”[1:335].

Даже А.А.Фет, с элитарной позиции чистого искусства заявивший в 1883 году, что “у чукчей нет Анакреона, / К зырянам Тютчев не придет”, сохранил связь с традицией поэтического самоопределения в широких евразийских границах России.

Еще шире темы Востока и Запада  в своей историософии и поэзии развил Вл.С.Соловьев. В стихотворении 1890 года “Ex oriente lux” (“С Востока свет”) он выразил надежду на то, что именно Россия, благодаря свету христианства, разрешит великий конфликт: Тот свет, исшедший из Востока,  // С Востоком Запад примирит.

Реальное торжество мира поэт-философ мыслил как духовный подвиг России, который – в 1890 году Соловьев в это еще верил – она могла и должна была совершить: О, Русь! в предвиденье высоком // Ты мыслью гордой занята; // Каким же хочешь быть Востоком: // Востоком Ксеркса, иль Христа?

Поиски национально-культурной идентичности привели отечественных мыслителей в начале ХХ века к евразийству. Как известно, оно оформилось в 1920-е годы в среде русских эмигрантов, которые провозгласили определенное единство элементов европейской и азиатской культур в русской. У них были для этого основания: прежде всего русская классическая литература продемонстрировала способность к новому синтезу европейства и азиатства как культурных констант и доминант национального самосознания. Оставаясь безусловно русской, отечественная словесность, по словам Ю.М.Лотмана, “вырывалась за пределы самой себя”, была “больше, чем русской” [2:416].

В свете евразийства проблема новой культурно-исторической характеристики нашей литературы, ее национально-культурной идентификации должна решаться не на моноэтнических культурологических основаниях, а в собирательном смысле. Поэтому предпочтительнее называть ее российской, а шире – евразийской.

ЛИТЕРАТУРА

1.     Ильин И. Пророческое призвание Пушкина // Пушкин в русской философской критике. – М., 1990.

Лотман Ю.М. Тезисы к изучению русской культуры: (Программа изучения русской культуры) // Ю.М.Лотман и тартусско-московская семиотическая школа.

 

 

        Взято  с  http://www.uic.bashedu.ru/evrazia/f_s/f_borisova.rtf

 

 

                                                        В библиотеку                               На главную страницу



[1] Другие аргументы см. в наших работах: Евразийство в русской литературе XIX века // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Материалы международной конференции. – Челябинск, 1995. С. 5-8; Евразийство Ф.М.Достоевского // Актуальные вопросы современной филологии. Материалы республиканской научной конференции. – Уфа, 1995. С. 14-16; Современное понятие о русской классической литературе // Ценностные ориентации в подготовке специалистов. Материалы республиканской научной конференции. Ч. 2. – Уфа, 1997. С. 128-129; Евразийский характер русской литературы XIX века // Языки и литературы народов Башкортостана в евразийском диалоге культур. Материалы региональной научной конференции. – Уфа, 1997. С. 171-172; А.С.Пушкин и евразийство // Инновационные проблемы филологической науки и образования. – Уфа, 1998. С. 5-8; Евразийский характер русской классической литературы // Фундаментальные исследования в области гуманитарных наук. Конкурс грантов 1997 г. Сборник рефератов избранных работ. – Екатеринбург, УрГУ, 2001. С. 76-80.

Hosted by uCoz