А

А.Куклин. Настоящее и будущее сопоставительного изучения языков Евразии (уральские,

алтайские и индоевропейские)

Если языкознание XIX в. базировалось на таких основополагающих принципах, как “история и сравнение”, а в XX в. в нем господствовали принципы системности и функциональности, то лингвистика XXI столетия наряду с системно-функциональным подходом к явлениям языка будет заниматься, пожалуй, поисками причина системности на основе контрастивного анализа с учетом внутри- и межъязыковых сравнений и методов социо- и интерлингвистики, теоретическими обобщениями взаимовлияния языков разных семей, психолингвистической основы би- и полилингвизма и их классификационных характеристик.

На современном этапе развития компаративистики реконструкция на всех уровнях уральских, алтайских и индоевропейских языков принимает динамический системный характер, широко используя данные исторической диалектологии и лингвогеографии, оперируя комплексом различных приемов лингвистического анализа.

Как известно, круг языков каждой макросемьи, вовлекаемых в орбиты сопоставительных и сравнительных исследований, продолжает непрерывно расширяться. В связи с этим совершенствуются методы ареальной лингвистики, занимающейся поисками схождений, уподоблений элементов, которые складываются в ходе конвергентного процесса, происходящего в языках одного ареала. В этом плане уральские, тюркские, тунгусо-маньчжурские и славянские языки, распространившиеся на большой территории и претерпевшие за тысячелетия не только дивергенцию, но и различные типы конвергентной эволюции, дают значительный материал таких преобразований. Одинаковые или сходные явления иногда охватывают сразу несколько языков разных языковых семей. Так, языки Урало-Поволжья – марийский, мордовские, удмуртский, чувашский, татарский и башкирский, - имея значительное количество общих слов, обнаруживают ряд идентичных типологических черт в области фонетики и фонологии, в морфологии и морфонологии, а также в синтаксисе.

Так, в марийском, татарском и башкирском языках нулевая форма существительного универсальна: она может выступать как в значении единственного, так и в значении множественного числа. Например:

Адак сай шошо толын Юл yмбаке,

Куку мура, пеледыш пеледеш ([4:138]. –

Опять пришла весна-красна на Волгу,

Кукушка кукует, цветок (цветы) цветёт (цветут).

На русский язык такие существительные обычно переводятся формой множественного числа. Следовательно, грамматическое значение числа в определенном круге слов в марийском и тюркских языках Урало-Поволжья не совпадает с реальным числовым значением. В этой связи Б.А. Серебренников и Н.З. Гаджиева приводят следующее рассуждение: “Материалы самих тюркских языков дают основание предполагать, что в глубокой древности представление о множественности было иным. В сознании древних тюрков безусловно существовали понятийные категории единичного и множественного. Эти понятийные категории были результатом жизненного опыта. Однако в языке эти различия, по-видимому, не выражались. Слово ат ‘лошадь’ â представлении древних тюрок могло означать в зависимости от контекста и “лошадь” и “лошади”, что в известной мере наблюдается и в современных тюркских языках” [5: 89].

Именно на таких основаниях принято говорить о так называемом Волго-Камском языковом союзе. Однако, как трактуется в книге “Общее языкознание. Методы лингвистических исследований” (Москва, 1973), говорить о волгокамском языковом субстрате в данном случае не приходится, поскольку не обнаружена специфическая субстратная лексика.

В связи с этим нельзя не отметить, что углубленное исследование истории народов Урало-Поволжья с привлечением палеоантропологических, археологических и иных данных, а также результаты анализа палеотопонимии и палеогидронимии свидетельствуют о влиянии языка-субстрата на финно-угорские и тюркские языки Волго-Камья. Так, в гидронимах-композитах Сишур, р. в бассейне р. Валы (Удмуртия); Сива, р. прав. приток Камы (Пермская обл. и Удмуртия); Синер, р. в басейне р. Вятки (Татарстан); Сиялей, р. в бассейне р. Исса (Мордовия); Сия, р. лев. приток р. Нылга (Удмуртия); Шинер, р. в бассейне р. Уржумки (Кировская обл.); Шийэ (Шия), р. прав. приток р. Вятки (Татарстан) вычленяется субсратный апеллятив самодийского происхождения с’и с вариантом ши ‘река, речка, протока’, ñð. íåíåöêîå ñ¸ ‘проток, пртока; река, вытекающая из озера’.

Однако историко-культурные взаимосвязи финно-угров и самодийцев все еще остаются малоизученными, а имеющиеся публикации по этой проблеме весьма поверхностны и не всегда убедительны. Совершенно естественно, недостаточная и крайне неравномерная изученность самодийского языкового материала исключает возможность экстраполяции лингвистических данных на базе сравнения их с финно-угорскими в историческое прошлое уральской языковой семьи.

Так, исследователи склоняются к тому, что марийская лексема кап ‘тело’ является чувашизмом, ср. чувашское кап ‘объём; величина; фигура’ [6: 189]. Между тем в результате исследований лексических изоглосс было установлено, что марийское кап ‘тело’ этимологически связано с селькупским словом кэпы ‘òåëî’ [3:23]. Отсюда следует, что метод этимологизирования лексем волжско-финских языков нельзя считать убедительным, если не принимаются во внимание лингвистические данные самодийских языков. Если этимолог замыкается только в рамках простого сопоставления сходно звучащих слов волжско-финских и тюркских языков, не учитывая при этом как интра-, так и экстралингвистические, этноисторические и культурные сведения, то его этимологическая интерпретация является недостаточно обоснованной или же совершенно неверной.

В связи с вышеизложенным будет, вероятно, нелишним отметить, что. Согласно исследованиям антрополога В.В. Бунака, “одним из типов, вошедших в весьма давнее время в состав черемисского народа, был тот тип (то есть уральский, – А.К.), который до сих пор выступает в виде следов в ряду финских народностей и существует в достаточно чистом виде среди вогулов. Из прочих типов, присутствие которых можно было бы подозревать среди черемис, на первом месте стоит, так называемый, тюркский, сильно брахицефальный, очень широколицый, коренастый, сильный тип, а также близкий к тюркскому в некоторых признаках, самоедский тип” [1:160-161).

Все это свидетельствует о сложных этногенетических процессах народов уральской расы. Нетрудно заметить вместе с тем, что уралоязычный ландшафт представлен большим числом ингредиентов, имеющих неодинаковую степень взаимной близости. Поэтому установить причину возникновения инновационных явлений в структуре различных уральских языков невозможно без привлечения лингвистических данных алтайских и индоевропейских языков.

Правда, определенные изменения на тех или иных уровнях языковой структуры могут быть обусловлены внутренними причинами, то есть эволюцией самой системы языка, ее самодвижением и саморазвитием, стремящейся к устранению разного рода противоречий. Как представители номинативной типологии, уральские и алтайские языки [2:82] имеют ряд общих черт, поэтому определенные совпадения в их структуре, имеющиеся параллельные явления в их системе, могут считаться типологическими сходствами или результатами конвергентных языковых изменений, вытекающими главным образом из типологического сходства [7:160]. Так, фонологическая природа сингармонизма уральских и алтайских языков принципиально одинакова, различия усматриваются лишь в том, по какому вокалическому признаку он проводится. Индоевропейским языкам не свойственна гармония гласных.

По морфологической (или типологической) классификации уральские и алтайские языки принадлежат к агглютинативному типу, индоевропейские языки относятся к числу флективных. Однако отдельные уральские языки, оставаясь в основном агглютинативным языком, обнаруживают признаки флективности. Поэтому современное языкознание оказалось перед дилеммой: либо безоговорочно принять эту традиционную классификацию, либо сосредоточить усилия для разработки иной классификации, основанной на сходстве и различии существенных особенностей структуры различных этногрупп. В центре ее внимания должны быть системообразующие факторы, интегрирующие свойства системы, обуславливающие ее внутреннюю целостность, взаимосвязь частей, ее составляющих.

Говоря о перспективах сопоставительного изучения языков Евразии, следует отметить, что в круг используемых приемов и процедур генетических, сравнительно-исторических и типологических методов исследований необходимо ввести методы реляционной и трансформационной грамматик, дополняющие по своей эффективности все остальные. К сожалению, общетеоретическая основа методов реляционной и трансформационной грамматик и комплекс их технических приемов и процедур до сих пор достаточно определенно не разработаны.

Поворот в сторону комплексного применения методов с целью выработки точных и логически непротиворечивых процедур сопоставительного изучения уральских, алтайских и индоевропейских языков в известной степени предохраняет лингвиста от бесплодных блужданий в анализируемом материале и ложного пути, по которому может пойти исследование.

В заключение следует подчеркнуть, что перспективы сопоставительного изучения языков Евразии будут, вероятно, зависеть от того, насколько последовательно в них будут реализованы принципы историзма и системности в подходе к языковому материалу, насколько точно в них будут определены системообразующие факторы и интегрирующие свойства языковой системы.

ЛИТЕРАТУРА

1.Бунак В.В. Антропологический тип черемис (с 18 табл. и мног. рис.) // Русский Антропологический Журнал, т. 13, вып. 3-4 / Главнаука. – М.: Гос. изд-во, 1924. – С. 137-177 (Резюме на франц. яз.: с. 174-177).

2.Климов Г.А. Принципы контенсивной типологии / Ин-т языкозн. АН СССР. – М.: Наука, 1983.

3.Куклин А.Н. Топонимия Волго-Камского региона (историко-этимологический анализ). Монография / МГПИ им. Н.К. Крупской. – Йошкар-Ола: Мар. полиграф.-изд. комбинат, 1998.

4.Матюковский Г.И. Физика ден лирика // Марий литература: X класслан хрестоматий. Кокымшо тoрл. да ешар. изд. – Йошкар-Ола: Кн. лукшо мар. изд-во, 1975.

5.Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Учеб. пособ. для вузов. – Баку: Изд-во “Маариф”, 1979.

6. Федотов М.Р. Чувашско-марийские языковые взаимосвязи. – Саранск: Изд-во Сарат. ун-та. Саран. фил., 1990.

7. Ханти Л. О связях уральской и алтайских языков. Сб. статей / Ин-т ист., филол. и фил. СО АН СССР // Урало-алтаистика. (Археология. Этнография. Язык). – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1985. – С. 159-172.

Источник : http://www.uic.bashedu.ru/evrazia/f_s/f_kuklin.rtf

В библиотеку На главную страницу