Г. Кунадзе. Между западом и
евразийством
Заметки о внешней политике России после
11 сентября
Трагические события 11 сентября прошлого года
застали Россию врасплох. Что, конечно,
совсем не удивительно. Масштабы
и обстоятельства совершенного злодеяния поначалу
вызвали шок всюду в мире. В
таких условиях попытки по горячим следам осмыслить
случившееся в строгом контексте
собственных многообразных интересов были
неминуемо обречены на неудачу.
Причем не только потому, что с лавинообразным
вбросом новых вводных сами эти
интересы не могли не измениться. В международных
отношениях порой возникают
ситуации, требующие немедленной реакции, четкой и
недвусмысленной, опирающейся на
адекватное понимание главных стратегических и
нравственных императивов
политики. Реакции, свободной от мелочного взвешивания
бесконечных «за» и «против».
Способность именно к такой реакции – знак качества
государственного деятеля.
Новая повестка дня
В далеком июне 1941 г.
премьер-министр Великобритании У. Черчилль без колебаний
заявил о поддержке СССР,
подвергшегося нападению нацистской Германии. В сентябре
2001 г. в один ряд с Черчиллем
встал президент России В. Путин, нашедший точные слова
для выражения солидарности с
народом и администрацией США. Сравнение двух
государственных деятелей тем
более уместно, что ни СССР для Великобритании в 1941 г.,
ни США для России в 2001 г. не
были ни союзниками, ни друзьями.
Заявление Черчилля привело к созданию
могучей антигитлеровской коалиции и в этом
смысле во многом определило ход
истории. Что произошло в конце 40-х – начале 50-х
годов, как и почему распалась,
да, в сущности, и не могла не распасться коалиция
победителей во Второй мировой
войне – хорошо известно. Заявление Путина, возможно,
дало толчок к возникновению
широкой антитеррористической коалиции, потенциально
способной стать долговременной,
если не постоянной основой миропорядка
наступившего века. Причин этому
несколько.
Терроризм не имеет и не
признает ни национальных границ, ни географических пределов.
Он растворен в современной
общественной жизни и может появляться в самых
неожиданных местах в самом
неожиданном обличье. Терроризм общедоступен,
полицентричен, безответственен
и очень опасен. Современная наука, вся современная
цивилизация предлагают ему
чудовищные средства разрушения, а извращенный разум –
все новые способы их применения.
Методы борьбы с терроризмом
существуют разные, но как победить его именно как
явление общественной жизни,
пока неизвестно. Нет ясности даже относительно критериев
такой победы. Ясно зато, что
просто по определению с терроризмом нельзя договориться.
Нельзя заставить его и
подписать акт формальной капитуляции. Иными словами, на
борьбу с терроризмом могут уйти
годы, если не десятилетия, а окончательную победу над
ним в обозримой перспективе,
скорее всего, вообще придется уподоблять линии
горизонта, удаляющейся по мере
приближения к ней. Обязательной же предпосылкой к
победе над терроризмом является
тесная координация интеллектуальных, политических,
экономических, военных и
пропагандистских усилий всех ответственных государств. И
прежде всего, конечно, усилий
ведущих мировых держав, рассматривающих терроризм в
качестве угрозы глобальной
стабильности. Достичь такой координации усилий по-
прежнему трудно, но уже не
невозможно.
В годы «холодной войны» два
противостоявших друг другу лагеря, официально осуждая
терроризм, лишь изредка
оказывались в состоянии договориться о том, кого именно
считать террористами, а кого
«борцами за свободу». Каждая из сторон потихоньку
подкармливала собственных
мерзавцев. Впрочем, пальма первенства в этом
малопочтенном деле принадлежала
коммунистам. Верные своим историческим
традициям, они были склонны
рассматривать терроризм как экзотическую, но порой
полезную форму революционного
насилия и имели целую систему аргументов для его
фактического оправдания.
Современный мир больше не
разделен по идеологическому признаку. Коммунистическая
идеология, эта подлинная чума
XX в., еще существует, но уже не определяет характер
международных отношений.
Ведущие мировые державы совместимы по своему
восприятию основополагающих
ценностей цивилизации. Поэтому в принципе они
способны договориться обо всем.
В крайнем случае о том, чтобы не соглашаться друг с
другом по частным вопросам без
ущерба для сотрудничества по главным. Одним из
последних стал в XXI в. вопрос
искоренения терроризма.
Формальным исключением из
предложенной закономерности является Китай, где
политическая диктатура
коммунистической партии образует причудливый симбиоз с
эффективной рыночной
экономикой. Важно, однако, отметить, что нынешнее
преуспевание Китая в огромной
степени обусловлено его внешнеторговой экспансией. В
силу этого Китай, даже не разделяя
принципы демократии западного образца (этого,
скорее всего, не случится
никогда), вряд ли должен рассматриваться как страна, готовая
препятствовать созданию широкой
антитеррористической коалиции ценой ухудшения
отношений или даже конфронтации
со своими основными торговыми партнерами.
Конечно, традиционно обращенный
почти исключительно к своим собственным
проблемам Китай будет,
наверное, и в борьбе с терроризмом держаться особняком, то есть
не станет самым активным участником
новой коалиции. Но это как раз можно пережить.
Совсем другое дело – позиция
России, которая в последние годы как будто задалась
целью доказать всему миру (и
самой себе), что, даже став демократическим государством,
остается принципиальным и последовательным
оппонентом ведущих мировых
демократий. Исторически,
политически и психологически Россия гораздо сильнее Китая
вовлечена в мировую политику. К
тому же географически она расположена в
непосредственной близости от
зон конфликтов, являющихся питательной средой
терроризма.
Без участия России широкая
антитеррористическая коалиция не может быть эффективной.
И уж, конечно, не станет
основой миропорядка XXI в. Одним словом, впервые за
последние десять лет от
переориентации внешней политики России действительно
зависит очень многое.
Что делать
События 11 сентября поставили
перед внешней политикой России три ключевые задачи.
Первая состояла в том, чтобы
сделать правильный выбор, поддержав
антитеррористическую операцию
США и их союзников в Афганистане. Сегодня все как
будто поняли, что по
политическим и моральным причинам никакой разумной
альтернативы этому выбору у
России не было. Однако еще четыре месяца назад многим
казалось, что была. Именно
поэтому за первым заявлением Путина последовали не только
отдельные разумные шаги, но и
недостойная ответственного государства и зрелого
общества разноголосица с
участием высоких официальных лиц. Потребовалось второе
заявление президента,
чтобы более или менее расставить все по
местам. Таким образом,
свою первую задачу российская
внешняя политика, пусть и со скрипом, выполнила.
Вторая задача намного сложнее.
Она заключается в том, чтобы, преодолев возрожденное в
последние годы предубеждение
против Запада, начать строить с ним доверительные
партнерские, а в перспективе и
союзнические отношения, иными словами, в том, чтобы
стать наконец полноправным
членом мирового демократического сообщества. К
выполнению этой задачи Россия
попыталась было подступиться в начале 90-х годов, но
затем, как водится, разменяла
стратегические цели на сиюминутные эмоции, тактические
внутриполитические интриги и
евразийское мракобесие.
Третья задача российской внешней политики –
внести достойный вклад в разработку
новой повестки дня мировой
политики. Необходимость такой повестки очевидна. Ничуть
не менее очевидно, что без
переосмысления многих традиционных приоритетов и, в
сущности, всей теории и
практики международных отношений, без свежих идей и смелых
решений она не появится.
Трудно сказать, готова ли Россия
к выполнению двух последних задач. Пока, во всяком
случае, похвастать нечем.
Вектор российской внешней политики после 11 сентября
сомнений, естественно, не
вызывает. Нельзя, однако, не видеть, что осуществляется она
преимущественно по старым
шаблонам, в заметном отрыве от внутренней политики и, что
характерно, во многом по воле
одного человека. У президента России все в порядке с
политической интуицией, а его
кажущихся порой чрезмерными властных полномочий
хватает для того, чтобы
управлять поворотом, который, возможно, еще назовут
историческим. Как долго,
однако, так будет продолжаться? Не сломается ли Путин, как в
свое время Б. Ельцин, а еще
раньше М. Горбачев, не станет ли и он заложником вечных
российских обстоятельств –
межклановой борьбы в руководстве страны, ближайшей
избирательной кампании,
положения в экономике, а в первую очередь, конечно, всей
византийской системы российской
власти, которая разлагает лидера как ни в какой другой
цивилизованной стране? Вопросов
уйма. Ответов ни одного. А главные решения впереди.
Открывая Америку
После того как президент России
объявил о политической поддержке США и о
конкретных мерах содействия
антитеррористической операции в Афганистане, в
российско-американских отношениях
отчетливо наметился поворот к улучшению. На
первых порах он, естественно,
затронул, скорее, общую атмосферу отношений, нежели их
содержание.
Как показывает мировая
практика, между тенденцией к улучшению межгосударственных
отношений и их действительным
улучшением существует определенная дистанция,
пройти которую без сбоев
удается не всегда. Москва и Вашингтон, например, в прошлом
сделать этого так ни разу не
смогли. И вот судьба послала им еще один шанс.
К чести российского
руководства, оно удержалось от искушения предъявить США счет за
поддержку антитеррористической
операции. Именно такую линию поведения поначалу
предлагали особо расчетливые
российские специалисты. У России действительно
накопился целый список проблем,
решение которых во многом зависит от позиции США.
Однако, во-первых, есть вещи,
которые даже США не могут сделать, а значит, и
пообещать в одиночку.
Во-вторых, жестко увязав свою поддержку антитеррористической
операции с выполнением
конкретных требований, Россия, конечно, рисковала бы
вульгарно завысить цену и в
итоге не получить ничего вообще. Наконец, в-третьих, и это,
пожалуй, главное, дипломатия
нередко содержит элементы торговли, но все же не
является торговлей в чистом
виде. Особенно когда речь идет о странах, стремящихся не
просто решить какие-то свои
текущие проблемы, но построить новые долговременные
отношения дружбы и партнерства.
С учетом сказанного позиция
безусловной поддержки антитеррористической операции,
занятая российским
руководством, может быть уподоблена стратегическим инвестициям в
будущее России, которое, как
уже подчеркивалось, неотделимо от полноправного
членства в мировом
демократическом сообществе.
Также заслуживают высокой
оценки два чисто военных решения, принятых российским
руководством немедленно после
11 сентября. Были отменены плановые учения
стратегической авиации, а
российские вооруженные силы продолжали нести службу в
обычном режиме даже после того,
как вооруженные силы США были приведены в
состояние повышенной боевой
готовности. Строго говоря, ничего особенно сложного в
обоих решениях не было. Простой
здравый смысл и немного доброй воли. Одним словом,
не бином Ньютона. Однако по
привычно шизофреническим меркам противостояния двух
сверхдержав проявленная Россией
сдержанность носила едва ли не революционный
характер. Особенно во втором
случае. В конце концов, сколько окон светится в Пентагоне
по ночам, наши военные, может,
уже и не подсчитывают, но в подготовке коварного
нападения подозревают
заокеанских супостатов по-прежнему. (На самом-то деле,
конечно, не подозревают, а
скорее делают вид. Впрочем, по вопросу о подозрениях
просьба обращаться к пенсионеру
Л. Ивашову.)
В целом таким образом, даже
несмотря на то, что коммунисты отметили очередную
годовщину большевистского
переворота плакатами, славившими Ленина, Сталина и бен
Ладена, а в Думе продолжали
бесноваться «либерал-демократы», новый старт российско-
американских отношений выглядел
многообещающе.
Все ПРО это
Дальше, однако, возникли
вполне, увы, предвиденные трудности: Россия и США
продолжили консультации о
судьбе Договора по ПРО, так и не внеся изменений в свои
позиции. США по-прежнему
намеревались выйти из этого договора, а Россия добивалась
его сохранения. Исход спора
сомнений не вызывал, поскольку выход из международного
договора – это суверенное
право любого из его участников. При
неизменности позиций
сторон сила убеждения, на
которую уповала Россия, была обречена уступить права силе,
на которую опирались США.
Надо сказать, что к осени 2001 г.
Россия, игнорируя столь очевидную логику, уже успела
загнать себя в тупик. Еще три
года назад было официально заявлено, что выход из
Договора по ПРО даст США
безусловное ядерное превосходство над Россией, и даже
развяжет им руки. Надо
полагать, для нанесения ядерного удара по нашей стране. С тех
пор Россия занималась
исключительно поиском асимметричного ответа, всякий раз
изобретая только нестрашные и
невыполнимые «страшилки». Теперь предстояло найти
выход из тупика. Его и нашли,
хотя не совсем там, где хотелось.
Президент Путин, выразив
сожаление в связи с решением США выйти из Договора по
ПРО, заверил россиян в том, что
это никак не скажется на безопасности страны,
поскольку наши стратегические
ядерные силы в состоянии преодолеть любую мыслимую
систему противоракетной
обороны. По словам президента, выход США из Договора по
ПРО не повлияет и на
российско-американское сотрудничество по другим вопросам.
Заявление президента примерно в
одинаковой степени вызывает чувства уважения и
сожаления. С одной стороны,
после трех лет общенациональной истерики он не побоялся
потерять лицо, назвав наконец
вещи своими именами. С другой стороны, упустил
хорошую возможность с
подобающими почестями похоронить российско-американское
стратегическое противостояние,
а вместе с ним и идею ядерного паритета сторон как
основы их взаимоотношений.
Иными словами, сегодня Россия готова оставить без
последствий выход США из
Договора по ПРО совсем не потому, что рассматривает их в
качестве естественного партнера
и потенциального союзника. И не потому, что
демократии, в том числе такие,
как Россия и США, в принципе не воюют друг с другом. А
лишь потому, что не сомневается
в своей способности гарантированно уничтожить
Соединенные Штаты и в новых
условиях. Как бы в подтверждение этого вывода было
объявлено о том, что Россия и
США намерены в очередной раз заняться
сбалансированным сокращением
своих ядерных арсеналов, имея в виду подписать на этот
счет некое подобие договора. По
меркам XX в. надо, естественно, радоваться. Но в XXI в.
стоило бы, пожалуй, подумать
еще и о том, что подобный договор вновь закрепит
российско-американское
стратегическое противостояние. На весь период его действия
наши страны в лучшем случае
останутся примирившимися антагонистами.
Результат получился
противоречивый, как сама российская власть. Из скандала с
Договором по ПРО Россия и США
вышли без ущерба для своих текущих
взаимоотношений, но к
партнерству, а в перспективе и к союзу не приблизились.
Проблемы интеграции России в
мировое демократическое сообщество это, естественно,
тоже никак не решает.
А есть ведь еще
научно-технические и экономические аспекты задуманной американцами
программы ПРО. Эта программа
предполагает прорывы в науке и технологиях, огромные
инвестиции и сопоставимые с
ними дивиденды. Не попытавшись использовать
благоприятную политическую
конъюнктуру для того, чтобы подключиться к ее
осуществлению, ограничившись
вместо этого выражением сдержанного сожаления, не
уготовила ли себе Россия в
перспективе роль аутсайдера.
НАТО не надо
Столь же традиционной (причем
как в хорошем, так и в плохом смысле этого слова)
оказалась позиция России по
проблемам, связанным с НАТО. Проблем этих по большому
счету две. Дальнейшего
расширения организации на восток. И, собственно, отношений с
ней России.
В свое время еще СССР упустил
возможность ограничить расширение НАТО на восток
путем подписания
соответствующего юридически обязывающего документа. Насколько
политически корректной была бы
попытка увязать согласие на объединение Германии с
договорными гарантиями
нерасширения НАТО? Имела бы такая попытка серьезные
шансы на успех? Об этом теперь
можно только гадать. Ясно зато, что без такого
документа Россия не обладает
правовыми рычагами, позволяющими влиять на прием в
НАТО новых членов.
Тем самым в рамках нынешнего
российского подхода у проблемы расширения НАТО на
восток удовлетворительного для
нас решения в принципе нет. Разве что самим вступить в
организацию. Это было бы
желательно, но, по крайней мере в ближайшие годы,
нереально: ряду критериев
членства в НАТО Россия пока не соответствует. Остается, не
откладывая в долгий ящик,
строить с НАТО новые отношения партнерства. Судя по
всему, большой шаг в этом
направлении удалось сделать в ходе недавней встречи
президента России и
премьер-министра Великобритании. Проблема, однако, в том, что и
формула «19 плюс 1» не обещает
спокойной жизни. И потому, что разногласия между
Россией и НАТО вполне вероятны,
а секрет их преодоления не найден. И потому, что
навязчивая идея окоротить это
«отвратительное, злобное и мохнатое» НАТО так же
близка сердцам многих
российских политиков, как идея поставить на место «заносчивых
русских» – сердцам их западных
коллег. Одним словом, практика – критерий не только
истины, но и эффективности
любых решений, особенно паллиативных.
Вообще говоря, России стоило бы
подумать о каких-то принципиально новых подходах к
проблеме НАТО. Например, о
заключении договора о стратегическом партнерстве с
США. Россия и в самом деле не
созрела для членства в НАТО, но заключить подобный
договор вполне в состоянии.
Идея же в том, что стратегическое партнерство России и
США, как минимум, позволило бы
в дальнейшем сглаживать противоречия между
Россией и НАТО, когда и если
они возникнут, а как максимум, возможно, дало бы
мощный толчок к эволюции самой
этой организации.
Получается как всегда
В целом внешнюю политику России
после 11 сентября можно оценить словами «неплохо,
но хотелось бы лучше». Тем
временем, однако, возникают опасения, что получается как
всегда, то есть хуже.
В Совете Безопасности ООН
Россия как всегда поддержала подготовленный группой
арабских стран проект
резолюции, ставившей на одну доску террористические акты,
устраиваемые палестинцами, и антитеррористические
меры, предпринимаемые Израилем.
США опять-таки как всегда
наложили на проект резолюции вето. Видать, шок после
событий 11 сентября прошел, и
кое для кого в России палестинские террористы опять
стали «борцами за свободу».
Этот кое-кто вновь диктует нашей стране политику в свете
решений двадцать какого-то
съезда КПСС.
В Пекине на внеочередном
совещании министров иностранных дел государств-
участников Шанхайской
организации сотрудничества (одному Богу известно, в чем это
сотрудничество состоит) Россия
приняла участие в составлении дивного совместного
заявления. Документ призывает к
«невмешательству во внутренние дела Афганистана» и
звучит суровым, но совершенно
пустым предостережением всем, кто пытается вытащить
эту многострадальную страну из
хаоса и междоусобиц.
Специально для министров
иностранных дел государств-участников Шанхайской
организации сотрудничества
сообщаем, что в Афганистане еще не закончилась
антитеррористическая операция.
Что временное переходное правительство там худо-
бедно удалось создать только
при участии (по-другому – вмешательстве) всех
заинтересованных стран.
Что долгие годы в Афганистане как раз
при полном
невмешательстве в его
внутренние дела шла дикая гражданская война.
В итоге получается, что, пока
одни страны думают о том, как не допустить повторения
подобных кровавых сценариев,
другие, и среди них Россия, пишут совместные заявления,
в которых беспокоятся, как бы
Афганистану не навязали «те или иные формы правления»
и не втянули в «сферу чьего бы
то ни было влияния». Пускай уж лучше еще немного
поубивают друг друга. Восток –
дело тонкое. Хотя намек на неприемлемость чьего бы то
ни было влияния довольно
толстый и знакомый.
При такой «логике» никакой
новой повестки дня мировой политики, конечно, не создать.
Зато можно за милую душу
вернуться к старой, той, где многополюсность, «борцы за
свободу», где «прогрессивная
общественность» все «возвышает свой голос», а мания
преследования вечно гонится за
манией величия.
Источник: http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=2931&art_id=2020