Н.Нарочницкая.Философия антиглобализма
российских неоевразийцев.
Глобальные политические и
культуртрегерские устремления нового
мирового порядка могут определить
нашу судьбу на столетия, так как с
утратой условий и внутреннего
импульса к историческому бытию русские
как субъект мировой истории
переживают невиданную национальную
катастрофу. Но без русских не будет
России, а без России не будет ни
Евразии, ни мира между Европой и
Азией.
Однако на вызовы воинствующего
либерального универсалистского
проекта пока нет серьезного ответа
в современной России - ответа,
который в полной мере опирался бы
на ее наследие и историю, но
смотрел бы в будущее. Нельзя же
считать таким ответом лепетания
российских западников о
глобализации как синтезе цивилизаций,
повторяющих ту же доктрину
вхождения в мировую цивилизацию, лишь
слегка освобожденную от откровенно
антинационального пафоса начала
90-х годов. Отнюдь не столь пресные
философские умствования и
геополитические фантазии
интеллектуального штаба левой оппозиции еще
более коварны, так как их флагом
является борьба с "атлантическим
мировым порядком".
На фоне очередного разочарования в
Западе и вырождения либеральной
демократии на знамя опять
поднимается "Евразия". Тысячелетняя Россия
в этой теории становится
"историческим материалом", к которому
лаборатория "Третьего
пути", неоевразийства, примеряет и схемы
фашиствующего кумира европейской
"новой правой" Ж.Тириара (Европа от
Дублина до Владивостока), и
надуманные прожекты нового
российско-германского
"Священного союза" как "родственных"
мистических имперских сил. В этих
интеллектуальных химерах ничего не
значит реальная Россия как явление
мировой истории и культуры.
"Евразия" в силу
мистического зова почвы будто бы противостоит
"атлантизму", который
очерчен в экзотических абстракциях языческого
ландшафтного детерминизма. Безликие
Континент и Океан предопределены
столкнуться в борьбе
"теллурократии и талассократии", независимо от
их представлений о смысле
исторического бытия. Заимствовав
терминологию и саму идею у немецких
мыслителей Веймарской
"консервативной революции",
неоевразийцы опускают тот факт, что,
например, один из их кумиров,
действительно блестящий юрист и
философ К.Шмитт считал главным в
противостоянии Океана и Континента
несовместимость англосаксонского
меркантилизма и высокого духа
романо-германской католической
Европы.
Для сегодняшних последователей
натуралистической школы в России
ничего не значит и
духовно-историческая суть России как явления
мировой истории и культуры. Именно
русское православное ядро с его
отношением к миру как
многоипостасному единству и этическим
равенством людей смогло объединить
вокруг себя собор народов и дать
им воможность конструктивного и
невиданного в истории взаимодействия
вместо извечной борьбы азиатского и
европейского духа.
Философские основы современного
натуралистического "евразийства"
имеют явные признаки языческой
мистики, родственные и кальвинизму с
его манихейским делением на ложный
и истинный мир, и
интеллектуальным и философским
изысканиям так называемой
"консервативной
революции" веймарских интеллигентов, отчасти
последователей Ф.Ницше. Однако ярче
всего прослеживаются в трудах
современного
"неоевразийства" философские заимствовования из багажа
современной европейской "новой
правой", что возглашается перед
неосведомленными в религиозно-философских
основах, что "это течение"
есть истинно правое, а, значит,
истинно христианское.
Этому вектору в общественном
сознании нелишне уделить внимание, так
как он представляет собой
современную изощренную борьбу с
христианским толкованием истории и
вызов традиционным ценностям
христианской культуры, целям и
ценностям национального бытия. Но
этот вызов христианству исходит не
от привычных на Западе
апостасийных родственных явлений в
самой христианской культуре - не
от либерализма и не от коммунизма,
рожденных философией прогресса,
которая в свою очередь стала
порождением ереси хилиазма или
милленаризма. Новый вызов идет со
стороны наступающей новоязыческой
мистики, развитой на теософском и
пантеистическом фундаменте.
Европейский интеллектуал с его
высоко выработанным предыдущими
веками духом и, в отличие от
плоского американского мышления, не
удовлетворяющийся теплохладным
комфортабельным гедонизмом и
нарциссизмом (однако неспособный
отказаться от своей воспитанной и
либерализмом, и марксизмом
гордыни), увлечен пантеистической
мистикой, неким спиритуалистическим атеизмом
с элементами гнозиса.
Гнозис в отличие от христианского
Богопознания имеет целью не
Спасение, а знание, причем
доступное не всем, а избранным и
посвященным. Знание - цель и
теософии, в которой также не существует
этического равенства, а есть
избранные и посвященные. Отсюда
элитарная философия и политическая
теория элит и даже "замкнутого,
чистого в расовом отношении
сообщества людей, управляемого избранной
группой интеллектуалов",
развитая "новыми правыми" на основе
концепции К.Лоренца.
Весьма своевремен выход первой
небольшой, но обстоятельной
монографии Р.В.Кабешева на эту
тему, выполненной в Институте
стратегических исследований
Нижегородского государственного
университета (Кабешев Р.В.
"Новые правые" на марше: Франция... далее
везде? - Нижний Новгород, 1999).
Автор, хотя и не предпринимает
историософского анализа, метко
вычленяет важнейшие аспекты теории и
практики французской "новой
правой". Р.Кабешев не обошел вниманием и
антихристианские воззрения лидеров
"новой правой" - Алена де Бенуа,
Роберта Стойкерса и источники их
мировоззрения, весьма справедливо и
убедительно отделил суть воззрений
от того исторического контекста,
в котором политические кружки
родились и оформились, как и от тех
политических секторов сознания и партий,
например "Национальный
Фронт" Ле Пэна, которые по
философским основам вполне либеральны и
схожи с "новой правой"
лишь внешним вызовом американскому порядку и
космополитизму на современной
стадии открытого либерального
общества.
Явление "новая правая"
выступает как вызов глобализации пошлого
корпоративного меркантилизма в
форме "нового мирового порядка", а
также под личиной якобы новой формы
духовности, нового национализма,
рождаемых восстановлением некоей
"традиции". Как свидетельствует
история, не каждый бунт против
упадка и измельчания личности исходит
из христианской духовности и
приводит к духовному росту общества.
Бунтом против пошлости бюргерства,
рожденного либерализмом, была и
"консервативная
революция" 20-30-х годов в Германии. Марксистская и
либеральная наука, пользующаяся в последнее
время практически одной
философской парадигмой, определила
"консервативную революцию" как
явление "правое".
Но в евангельском понимании правого
и левого, оно было по всем
философским признакам явлением
скорее левым, однако соперничающим с
марксизмом и либерализмом - двумя
"кузенами", выросшими из
рационалистичской философии.
Романтизация принудительной
эгалитарности в коммунизме, как и
абсолютизация автономности
личности в либерализме были
извращением христианского понятия об
этическом равенстве перед Богом и
отрывом категории свободы воли от
понятий абсолютного добра и зла. Но
интеллектуальная романтизация
элитарности и героизма отрывалась от христианского понимания "героя
как воплощенного долга" и
переходила в языческий вызов христианской
этике, возвращаясь к "что
дозволено Юпитеру, не дозволено быку". В
историческом итоге это породило
совсем не утонченную, а грубую
политическую теорию элит - деление
на "тварей бессловесных" и "тех,
кто право имеет". Она же на
реальной почве обезбоженной Германии в
условиях версальского унижения
родила уродливый плод в виде
нацистской теории, независимо от
воли философов и интеллектуалов.
"Новая правая" ушла влево
гораздо дальше "консервативной революции",
которая не претендовала в такой степени
на универсализм, а значит,
на вызов христианству, хотя и
расходилось с ним. К тому же "новая
правая" имеет очевидные и
нескрываемые признаки наднациональной
организационной структуры некоего
интеллектуального fraternité,
претендующего на управление
профанами, в чем не оставляют сомнения и
высказывания лидеров: центр -
интеллектуальный постоянно действующий
форум "Группа исследования и
изучения европейской цивилизации"
(GRECE), объединяющая экономистов,
управленцев, историков и
философов, одновременное создание и
издание в разных странах клубов
и журналов эзотерического
содержания с одинаковыми названиями,
понятными лишь
"посвященным" - "Новая школа", "Клуб часов",
журнал
"Милый Ангел",
"Элементы". Последнее название, под которым выходят
журналы во Франции, Бельгии,
Италии, и наконец, в России, издавамые
неслучайно именно левой,
нехристианской оппозицией, наводит на мысль
о повторении задания алхимического
опыта "solve coagula" -
"растворяй и сгущай" -
расчленяй на элементы и создавай новое,
твори, ибо Ты - избранный человек,
тоже можешь творить. Приведенный
Кабешевым список членов
патронажного комитета журнала "Нувель Эколь"
с 1979 по 1987 гг., красноречиво
свидетельствует о некой сети,
связывающей единое духовное
пространство.
В философии и антропологии "новой
правой" важное место занимают
труди Ж.Дюмезиля, Л.Ружьера,
опубликовавшего книгу "Цельс против
христиан", в которой он
прославлял язычество. Как подметил Кабешев,
Ален де Бенуа и его сторонники
обратили внимание на эту работу,
поскольку "сами также
выдвигали на первый план "мистический характер
идеологии и пропагандировали
язычество под знаком индоевропейства".
"Песнь мира - языческая, таково
послание революции грядущего века"
(Benoit A. de. Les idées
endroites. P. Copernic, 1979, pp. 199, 34).
Еще более откровенен Роберт
Стойкерс, объявивший христианство -
"фактором разделения
Европы". Перечислив войны и антагонизмы между
протестантами и католиками, между
хорватами и сербами, между
протестантской Пруссией и
православными русскими и славянами,
Стойкерс предлагает
"преодолеть эту ярмарку захватов, являющуюся
катастрофическим завещанием
христианства" через возвращение "к
истинным источникам Европы, к
религиям отдельных местностей"
(Steukers R. Discours et reponses.
Bruxelles: Resistence et
Intervention. 1990. Цит. по
Р.Кабешев … стр. 53).
Идеологическая и философская
составляющая этого явления есть
синкретизм. Меткое наблюдение об
исторических предпосылках расцвета
этого явления сделано
Л.А.Тихомировым в его исполинском панорамном
сравнительном анализе мировых
религиозных учений. "Эпоха
синкретизма... совпадает... со
временем духовного утомления, когда у
разных народов с их верованиями и
взглядами является разочарование в
дотоле бывшем своем творчестве.
Особенно предрасполагает к
синкретизму такое сочетание
условий, когда с этим внутренним
утомлением народов является внешнее
их объединение под одной
политической властью или под
влиянием других обстоятельств,
усиливающих международные
отношения... Такое объединение служит для
миросозерцация, полного горячей
веры в себя, подстрекающим стимулом
к пропаганде, к стремлениям все
чужое привести к своему верованию".
Тихомиров подмечает именно такое
состояние у мира в период, когда
возникла культура на основе горячей
проповеди христианства,
достигшей неслыханных успехов.
"Все более вялые элементы различных
религиозных мировоззрений, напротив
погрузились в работу
синкретическую", рождая самые
разнообразные объединения "из
комбинирования греческой философии
и мистики с египетской,
вавилонской, индуистской, отчасти
еврейской и христианской,
захваченной гностицизмом.
Новопифагорейство, всех видов гнозис,
филонизм, впоследствии
неоплатонизм, герменизм, манихейство и т.д. -
все это было проявлением стремления
к синкретизированию различных
отрывков истины, предполагавшихся в
различных верованиях" (Тихомиров
Л.А. Религиозно-философские основы
истории. М., 1997, с.173, 174).
Старая эпоха синкретизма
провалилась и кончилась торжеством
христианства. Что касается самих
синкретических учений, то они не
обрели исторической роли и
прозябали в виде сект и тайных обществ.
Это продолжалось до тех пор, пока
христианское мировоззрение не
начало испытывать "припадки
утомления и сомнения, теряя веру в свою
абсолютную истину". Тогда
началось воскресение заглохших остатков
былого синкретизма, за это время
выработавшего свое самосознание и
ставшего ферментом новых движений в
мире. "Новая нарастающая эпоха
воскресения древних синкретизмов...
должна будет выдвинуть какое-то
сильное религиозно-философское
движение, конечно, характера ярко
антихристианского", -
предсказал Л.Тихомиров (Там же, стр. 174-175).
Последователи синкретизма в
посткоммунистической России и вовсе
соединяют все это с рудиментами
исторического материализма и
теософией Е.Блаватской, и с особой
тягой к поиску арийской традиции,
о чем свидетельствует целый букет
"ариософии", и завороженное
внимание к геополитике
"больших пространств" К.Шмитта и
К.Хаусхофера.
В новом "высшем"
национализме - идеологии больших пространств
"Gro?raum", подлинному
национализму не оказывается места. Ибо речь
идет о весьма знакомых по
коммунистическим федерациям
космополитических образований с
абстрактными целями,
противоборствующих отнюдь не ради
воплощения целей и ценностей
национального бытия наций и
государств. Толкование истории развито в
русле эзотерического знания,
недоступного непосвященным, но только
элите. Основные постулаты -
антихристианской, гностической,
теософской и пантеистической и
"ариософии" германского нацизма, а
также знакомые рудименты
марксистского истмата, в частности,
атеистический и безнациональный
универсализм, который был вызовом
Христу и Его замыслу о мире, о
человеке и о России.
Важным составным элементом
историософии российских адептов "новой
правой" и идеологии "III
пути" стала ориентация на "Иранскую
революцию". Если бы речь шла о
естественных геополитических
интересах Ирана и России, то это бы
не могло вызвать возражений, ибо
Иран - естественный партнер России
в создании регионального
контрбаланса в отношении оси
Вашингтон - Тель-Авив - Стамбул, но не
более того. Однако постсоветские
последователи "новой правой" видят
в иранской революции отнюдь не
только и не столько вызов "новому
мировому порядку".
Они интерпретируют ее философские
основы вовсе не в ключе
традиционного ислама, а как
исламски окрашенную "арийскую традицию"
и суфийскую эзотерическую
идеологию. Московские идеологи "новой
правой", находящиеся в тесной
связи с центрами этого внушительного
философского движения,
воздерживаются от прямых лобовых атак на
христианство, называют Россию уже
несколько более осторожно - не
просто "Евразией", а
"православно-евразийской" цивилизацией, не
решаясь обнажить суть своих
воззрений и оттолкнуть аудиторию, хотя и
необразованную в религиозных
вопросах, но в значительной мере
отождествляющую себя с православной
верой и культурой. Именно эту
часть общества намеренно
поддерживают в течение уже десяти лет в
состоянии интеллектуальной и
политической экзальтации
соответствующие издания, прежде
всего газета "Завтра" и кружок
А.Дугина - адепта эзотерических
учений, чего только не
попробовавшего в своей
"элитарной вседозволенности".
Коллеги из Армении, превознося
Дугина и Проханова, именуя философию
издателей журналов
"Элементы" и "Арктогеи" прямым продолжением
"традиции" русских
"мыслителей-традиционалистов", упомянув
А.Хомякова, К.Леонтьева и
Е.Трубецкого (!!!), идут гораздо дальше.
Вся идеология Третьего пути
излагается на изначально
сформулированной теософической
доктрине: мир "находится в эпохе
Кали-юги - современной истории, в
которой элитарное знание (синоним
традиционалистского знания)
сохранялось непрерывной цепью в
различных организованных церквах. Это
знание видоизменяло свою
внешнюю оболочку, переходило от
одной религиозной системы к другой,
последующей, составляя суть ее
эзотерического сознания. Поэтому
ортодоксальные религиозные
организации и направления являются теми
организациями, где индивид с
элитарными склонностями мог приобщиться
к элитарному знанию, открывал для
себя большие возможности для
самосовершенствования и
перевоплощению в элиту" (Мурадян И.М.
Манукян С.А. "Третий путь"
евразийских наций и Ирано-шиитская
революция. Фонд высших Технологий.
Ереван, 1997, стр. 39).
Противопоставляя себя современному
обществу профанов,
"традиционалисты"
раскрывают свой идеал: "В традиционном обществе
верховенствует закон Божественного
происхождения, установленный до
создания человечества, и
периодически снисходящий человечеству...
Божественный закон поддерживали
брамины... но в Кали-юге, при
абсолютном приоритете материальных
благ, современному обществу в его
отступническом состоянии элита не
нужна. В Кали-юге элита сокрыта...
Власть элиты нужна народу, чтобы
превратиться из черни в человека...
Цели Консервативной революции -
напомнить о забытом Законе и создать
условия для призыва элиты и
власти".
В работе, которой стоит уделить
внимание, дано весьма откровенное
изложение философии: "Традиционалистское
мировоззрение основано на
признании Единого Бога,
запредельного метафизическому Бытию и
Небытию, являющегося метафизическим
Всем" (Там же, стр. 21). Под
"Богом" здесь
подразумевается не личностный Бог-Творец, чье бытие не
зависит от тварного мира, а
совершенно растворенный в тварном мире,
развивающемся в вечных циклах
эманации, что есть основной отправной
пункт уже внехристианского
синкретизма - герметической философии,
манихейства, неоплатонизма, а также
заметный в индуизме и взятый
теософией. Эту диаметрально
противоположную христианству доктрину
московские магистры "ордена
элиты" фактически маскируют, намеренно
отвлекая читателей земными
экзотическими геополитическими прожектами
"русско-германского"
якобы органичного евразийского отпора "Океану".
Революция вообще прославляется как
ниспровержение и разрушение,
через которое возникает новое рождение и
развитие - этакая череда
эманаций, что противоположно
христианскому толкованию вселенской
истории, но является общим местом
пантеистических систем, давно
известным философам, в частности,
буддизма и индуизма, и особенно
нетрадиционных учений внутри них.
"Элементы консервативной революции
присутствуют в любом революционном
движении, и в нем первоначальный
энергетический импульс всегда
традиционалистский".
Очевидно, что во всех религиозных
системах провозвестники "Традиции"
опираются исключительно на
"диссидентские" течения, на религиозных
нигилистов, особенно на тайные
общества, которые как известно,
питаются древними герметическими
корнями - это и каббала, и
"масонство", это
ассасины, исмаилиты и суфийские ордена в исламе -
они действительно являются единой
цепью богоборчества. Сердцевиной
этих учений обычно является неверие в
личностного Бога-Творца и
неразличение Бога и тварного мира,
невольное или весьма осознанное
смешение Добра и Зла до признания
их иллюзорности или даже полной
тождествнности. Цель христианской
жизни - Спасение - подменена целью
обретения не всем доступного
"знания" и возвышения над профанами и
освобождения от абсолютных понятий
Добра и Зла, истины и Лжи, а
значит универсальной этики. Универсализм
доктрины сочетается с
относительностью Добра и Зла.
Авторы перечисляют проявления в
веках "консервативной революции",
преемниками которых они себя
называют:
1. "Христианское движение первых
трех веков нашей эры. Реставрация
духовности на территории Римской
империи, в которой древнеарийский
философско-религиозный монизм
превратился в конгломерат верований,
названный язычеством, название -
профанически распространяемое
современным мышлением на весь
изначальный традиционализм".
Что же положило начало
"профанации" и прекратило этот революционный
"традиционалистский
импульс" по мнению его сегодняшних адептов? -
"Эта консервативная революция
потерпела поражение самим фактом
первого Вселенского Собора, с
первой попыткой свести духовность в
догмат... Поворотным пунктом этой
конвервативной революции стала
политизация христианства после ее
провозглашения Константином
государственной религией в Римской
империи..." То есть
традиционалисты видят врагом своей
философии Христианскую Церковь с
ее догматами и историческим бытием.
2. "Другой пример
консервативной революции - возникновение и
распространение эзотерического
ислама - шиизма и различных суфийских
тарикатов... VIII-XI вв. - века
традиционалистской революции
ислама... хотя верние слои
исламского общества быстро перешагнули
порог вырождения, официальная
религия... превратилась в
юридически-правовой иснтрумент
власти... но традиционализм,
привнесенный в исламский мир
святыми в результате консервативной
революции, до ХХ века приобщал к
духовности народы исламского мира".
3. "Консервативная революция в
идеологии Западной Европы середины
XIX века была обусловлена
распространением восточных эзотерических
знаний западноевропейскими
ориенталистами в интеллектуальных и
университетских кругах.
Традиционалистские воззрения и идеи (то есть
пантеистичские, языческие,
дуалистические - Н.Н.), целостно
сохранившиеся в восточных традиционалистских
системах,
реставрировали западноевропейские
древние традионалистские осколки,
сохранившиеся в гротескном или уже
непонятном состоянии в эпических,
мифических, фольклорных формах или
философских системах и ритуалах
тайных обществ". Здесь, помимо
лож вольных каменщиков, еще не совсем
легализованных, явно имеются в виду
кружки спиритизма,
парапсихологии, оккультизма,
проповеди Свами Вивекананды, и,
конечно, А.Бизант и Е.Блаватская.
4. Наконец, "консервативная
ревлюция в Иране в форме шиитской
революции". Авторы
(по-видимому, с легкой руки мистика и оккультиста
Гейдара Джемаля) и без особых
доказательств усваивают иранской
исламской революции
"элитарность" и "эзотеричность". Этот этап
"консервативной
революции", "непонятый Западом в силу его
профаничности", стал возможен
якобы потому, что "в отличие от
суннитского ислама, где суфистские
ордена жили как бы отдельно от
общества, в шиитском мире
эзотерический и экзотерический ислам "жили
слитно". Разумеется, этот
феномен "не может быть понят в рамках
современных политологических
систем. Духовная составляющая
консервативной революции
неформализуема. Ее воспринимают иным
мышлением" (Там же, стр.
43-46).
Таким образом, для сегодняшней
"консервативной революции" ценными
представляются лишь эзотерические
учения, проникшие по одной схеме
через тайные общества в
христианство, иудейство, ислам, и которые
при неоднородности и разногласиях
всюду заменяют личностного
Бога-Творца пантеистичским
божеством природы и в большей или меньшей
степени видят в самом человеке
высшую реализацию духовных свойств.
Все сторонники эзотерических
учений, когда они искренни, в среде
"посвященных" признавали
во все эпохи, что экзотерические религии,
на которых они паразитировали -
языческие, иудейская, христианская,
магометанская - в сущности
"ложны" и выражают лишь внешние оболочки
веры, приспособленные для
невежественных масс. Истина же во всех
одна - это учение эзотерическое,
одинаковое во всех так называемых
"положительных религиях"
и одинаково их отрицающее.
В книге современного учителя и
авторитета имама Идриса Шаха "Суфизм"
с гордостью упоминаются все
исторические явления и течения в мировой
эзотерической философии, которые
еще в начале ХХ века показаны
Л.Тихомировым как составляющие одну
цепь, разбросанные звенья
которой кочуют по разным религиям,
неся всюду отказ от личного Бога
Творца и готовность прятаться под
любой личиной. Это и каббала, и
тамплиеры, осужденные за поругание
Креста и поклонение идолу
Баффомету, угольщики - карбонарии, каменщики -
масоны и другие
(Идрис Шах. Суфизм. М., 1994, стр.
201, 318, 436). Это лишний раз
подтверждая уникальность и
впечатляющую глубину и точность
тихомировского толкования.
Предисловие к книге "Суфизм" некоего
Роберта Грейвса подверждает почти
буквально выводы Л.Тихомирова о
единстве эзотерических учений.
"Суфии представляют собой древнее
духовное братство, происхождение
которого никогда не было
установлено или датировано.
Несмотря на то, что суфией ошибочно
считают мусульманской сектой, их
можно встретить в любой религии, и
этим они похожи на "Вольных и
Принятых Масонов", которые в
зависимости от конкретной ситуации могут
положить перед собой в ложе
Библию, Коран или Тору. Они
называют ислам "оболочкой" суфизма
только потому, что считают суфизм
тайным учением всех религий" (Там
же, стр. 4.).
Этот ряд впечатляет, после него
трудно московскому центру - А.Дугину
и А.Проханову, обращающихся в
основном к умам русской оппозиционной
среды, в массе отождествляющей себя
с русской и православной
культурой, - опровергнуть вывод о полной
противоположности корневой
системы их философии Православию.
Наоборот, прослеживается очевидная
связь с нехристианскими
мировоззренческими системами, с теми
философиями, что боролись с
утверждавшимся христианством, преемство
с русским сектантством и
гностическими элементами внутри самой
Православной Церкви.
Вряд ли случайно, что видный
идеолог российского "неоевразийства" и
адепт "новой правой" Шамиль
Султанов, организовывавший круглые столы
с Робертом Стойкерсом, и
принадлежащий к мозговому тресту и
геополитической лаборатории газеты
"Завтра", употребил свою эрудицию
в книге о Плотине - столпе
неоплатонизма, который был последним
бунтом греческой философии против
христианства (Султанов Шамиль.
Плотин. М., 1996). Имя Плотина и
его собеседники, исторический
антураж нужны Ш.Султанову лишь для
эзотерической проповеди давно
известной
гностическо-пантеистической теории о Едином.
Аллегорическим языком своих
персонажей Ш.Султанов излагает весьма
старую эклектическую синкретическую
картину мироздания, начиная от
египетской мудрости. Типичная для
непонимания личного Бога Творца
подмена Творения рождением
проявилась в рассуждениях о
"единопорождающем лоне",
системе, порождающей "Прошлое" и "будущее".
Весьма отчетлив манихейский
дуализм: "Зло в сущем ни раньше, ни
теперь, ни в будущем не может стать
ни больше ни меньше, ибо природа
всего едина и одинакова, и
происхождение зла одинаково... Для массы
достаточно сказать, что зло не от
Бога, что оно прилагается к
материи и внедряется в смертное...
(стр. 172). А вот и индусская
пантеистическая относительность
всего и вся: "... если человеку
что-либо кажется злом, то еще
неизвестно, что полезно ему, или
другому, или Космосу" (стр.
173).
Плотин нужен Султанову для того,
чтобы аллегорическим языком
выразить собственное
нигилистическое отношение к Ветхому и Новому
Завету и к христианству:
"иудеи и христиане приписывают богу (с
маленькой буквы - Н.Н.) страсть
гнева и вкладывают в его уста
угрозы. Не смешно ли это?" А
вот и суждение о Боговоплощении,
Распятии и Искуплении:
"Император Тит - разгневавшись на иудеев,
истребил у них всех боеспособных...
А величайший бог, по их словам,
разгневавшись, рассвирепев и
угрожая, оказывается способным лишь
послать своего сына и тот переносит
такие страдания..." (стр. 173).
Здесь и обожествление тварного мира
вследствие неразличения Творца и
твари и распыления Божества в
природе, типичное для пантеистических
систем: "У иудеев и христиан
достойно удивления, что хотя они
почитают небо и пребывающих на нем
ангелов, они оставляют без
внимания самые замечательные и
могущественные его части - солнце,
луну и прочие звезды и планеты. Для
них как будто приемлемо, что
Вселенная в целом - бог, а ее части
не божественны" (стр. 174).
И окончательно представление о
религиозно-философской раме воззрений
"русских патриотов" из
газеты "Завтра" дает дерзкая интерпретация
смысла диалогов Иисуса со Своими
учениками, святотатственное
изображение в этих диалогах Иисуса
только человеком и извращение
Евангелия. Окончательный штрих -
презрительные суждения о том, что
есть смысл христианской жизни, о
чем христиане говорят в последнем
члене Символа Веры: "Чаю
воскресения мертвых и жизни будущего века.
Аминь!". Вот что говорит
Султанов устами Аммония: "Нелепо с их
стороны думать, что когда бог, как
повар, разведет огонь, то все
человечество изжарится, а они одни
останутся, притом не только
живые, но и давно умершие вылезут
из земли во плоти, - воистину
надежда червей! Какая, однако,
человеческая душа стоскуется по
разложившемуся телу? Этот абсурдный
догмат даже христиане не все
разделяют, некоторые вскрывают
гнусность, отвратительность и вместе
с тем невозможность этого... Не
зная, что ответить на это, они
прибегают к глупейшей уловке - для
бога, мол, все возможно" (стр.
175).
Можно только представить, каким
ударом по умствованиям постсоветских
адептов революционной ветви
мирового масонства и их эзотерических
учений был выход цитированного
фундаментального труда
Л.А.Тихомирова, где еще в начале
века с невиданной скрупулезностью
обобщены и разобраны на
составляющие все религиозно-философские
системы и эзотерические учения,
прослежены их общие и весьма древние
основы в их причудливом сочетании,
и вооружающего читателя
уникальным оружием для
распознавания антихристианских учений.
Плотин и неоплатонизм определены
Тихомировым как величайшее
напряжение греческого гения в
отстаивания старого
религиозно-философского
мировоззрения от напора христианства. Но
Плотиново объяснение мира в большей
степени индуистское, чем
греческое. Первоначало бытия - это
нечто "Единое", которое
изливается, эманирует - нисходит (в
цитированной работе современных
"традиционалистов" -
снисходит), а затем эта частица должна опять
взойти к источнику. Все это списано
и представлено Ш.Султановым:
рассуждения о "Вселенской
Универсальной душе", которая суть
"единство развивающейся
множественности", ей присущ "общий промысел
о Космосе", эта "Единая
душа индивидуализируется", снисходит,
сочетая в себе "направленность
на Нус", и "направленность на свой
собственный образ". По
существу, элементы герметизма, египетских
воззрений вплетены в индусскую
систему инволюции и эволюции,
составляющих жизнь мира, его
возникновение, уничтожение и новое
возрождение с новым повторением
уничтожения. Мировой круговорот идет
вечно. Божество изливается,
нисходит, рождая состояние
умопостигаемое, психическое и
материальное, а излившиеся частицы
снова восходят по обратным ступеням
к источнику.
Еще Владимир Соловьев справедливо
заметил, что это философия
бесцельного бытия, что, кстати,
объясняет максимальный квиетизм
индуистской и буддистской
философии. Тихомиров указывает, что
неизбежным выводом такого
мировоззрения является отрицание у
божества свойств личности. Это
картина безличной природы. Можно
добавить, что это рождает и
безличного человека, безнационального,
стоящего над национальным, над
нравственным, над абсолютной этикой.
К сожалению, философская суть
русских эзотерических движений
последних нескольких веков никогда
не была предметом исследования в
отечественной науке ХХ века. Такой
анализ вскрыл бы философские
корни мессианства большевизма,
связь религиозного диссидентства,
сектантства и нигилизма со всеми
революциями от Т.Мюнцера до
Н.Бухарина и младотурецкого
триумвирата (Талаат-паша - глава
Великого Востока Турции).
"Сектантство отрицает гражданское право
как принцип светского
существования... Сама структура церкви и
государства, их иерархия чужды
самому духу сектантства...Система для
сектантов есть слово исключительно
ругательное" (См. Третий Римъ.
Русский альманах. Третий выпуск.
М., 1999, стр. 106).
Именно русские секты и произвольные
измышления в самой Церкви стали
опорой обновленчества, созданного
Л.Троцким для раскола, а потом
уничтожения Церкви. Это баптисты,
молокане, свидетели Иеговы, а
также А.Введенский, архиепископ
Тобольский Варнава, вождь
обновленчества еп. Антонин (Грановский),
который говорил, что после
революции церковь наконец-то может
вернуться к своим древним
очищенным формам. Вспомним, что
государство по Ленину - "машина для
подавления одного класса
другим" и должно отмереть. Программное
заявление обновленцев, выраженное
А.Введенским, гласило, что
марксисты, коммунисты, советская
власть работают для исполнения
заветов Христа. А.Дугин также в
манихейском экстазе заявлял, что
высшая цель - борьба с любой
Системой, а истина будет постигнута,
когда мы на высоком уровне
духовного опыта соединим дьявола с ..., и
что Л.Троцкий в тайном, непонятном
непосвященными, смысле действовал
как никто в исполнение истины
Христа (Невозможно повторить имя
Спасителя в сочетании, которое не
смутило А.Дугина, который произнес
эти слова в присутствии автора
данной работы в сентябре 1994 года в
Калининграде).
Смешения добра и зла не ново. Св.
Николай (Велимирович) в
богословском эссе "Стеклянные
глаза Индии" показывает, как в
индуистской и буддистской философии
истина и ложь, добро и зло
признаются относительными и
считаются лишь "сторонами иллюзии"
(Св.Николай Велимирович. Стеклянные
глаза Индии / Перевод с
сербского Е.Бондаревой. - М.:
Образ, 1995). В сектах гностиков
центральным моментом являлось
принципиальное объявление добром - зла
и злом - добра. Эта идея была
развита до конца каинитами.
У гностиков очевидны неспособность
и нежелание перестать быть
язычниками в сочетании с
непременным желанием инкорпорировать
христианство, но ведь "только
куча мусора не протестует, когда к ней
прибавляют новый мусор, - подметил
св. Николай Велимирович. - Истина
одна. Она не терпит добавлений и
изъятий".
Авторы считают себя продолжателями так
называемой консервативной
революции в Германии. Они очевидно
произвольно и весьма значительно
расширяют расплывчатые
нехристианские элементы воззрений немецких
мыслителей, гораздо более чем те
делают свои построения на
религиозно-этическом нигилизме
Ницше, доводя их до антихристианской
философии. Интересно, как они
решают вопрос о соотношении идеологии
германского нацизма и тех корней,
которые по установившемуся мнению
историков и философов вольно или
невольно подготовили почву для
этого "извращения"
идеалов этой революции.
По мнению идеологов "Третьего
пути" Гитлер и верхушка рейха
скомпрометировали надолго германский нацизм и
вместе с ним "Третий
путь", так как обратились к
якобы "расистским основаниям Ветхого
Завета" и заложенному в нем
неравенству людей и наций. Однако,
логически возникает вопрос, почему
же этого не сделали христиане,
для которых Ветхий Завет -
органическая часть Священного Писания и
Священная история? Христиане не
видят в Ветхом Завете этих
оснований, поскольку ключом к его
интерпретации является Евангелие.
Для эзотериков и мистиков Третьего
рейха и посвященных в тайны
"Анненэрбе"
("Наследие веков"), столь вдохновляющих европейских
"новых правых" и их
адептов в России, (принадлежащих к
интеллектуальному резерву левых), ключом к прочтению всякого
духовного наследия была не Нагорная
проповедь и "Блаженны нищие
духом...", а эзотерическое
Знание, доступное лишь "посвященным",
которые "право имеют" в
отличие от "тварей бессловесных", которые
"чернь" и могут стать
человеком лишь с помощью призванной Элиты. Это
"Знание" делит людей на
профанов и избранную элиту, что логически
может быть распространено и на
нации - полноценные и неполноценные,
ибо основа такого знания - не
троическое видение мира, а
дуалистическое, манихейское,
уходящее в египетское жречество. В нем
зло тоже оказывается сущностным и
равночестным Добру, и способным к
творению.
"Меритократия, опирающаяся на
отбор лучших, без оглядки на тот или
иной класс стала бы наивысшей и
прекраснейшей формой социальной
справедливости", приводит Р.
Кабешев впечатляющие сентенции "новых
правых", дошедших в крайних
построениях до провозглашения на
страницах их важнейшего органа
журнала "Nouvelle Ecole"
"биополитики, нацеленной на
производство истинной аристократии
"сверхлюдей", когда
"политически планируемая искусственная селекция
должна прийти на смену
неэффективному естественному отбору" (Кабешев
Р. Цит произв. стр. 46).
Тевтонский дух с его всеподавляющим
"libido dominandi" (Бл.
Августин) для
"неоевразийцев" то же самое, что и русская идея с ее
вселенским побуждением,
вдохновляемым образом "Небесного
Иерусалима": "...и
спасенные народы будут ходить в свете его...".
Совершенно серьезно поиск духовной
энергии и корней русского народа
и его государственной идеи
направляется в "ариософию" и в
"Гиперборею" (которая -
по "ту сторону Севера, льда и смерти"?!).
"Ариософия", пропаганда
европейской "новой правой" ("Милый ангел"
М., 1992-1993; Дугин. А.Г. Мистерии
Евразии. М., Арктогея, 1992.
Эвола. Ю. Языческий империализм.
М..,1994; Генон Р. Кризис
современного мира. М., 1994),
завороженное внимание к изысканиям
интеллектуальной лаборатории Рейха
"Ahnenerbe", наконец,
"нордический" антураж -
Гиперборея весьма красноречивы - они уже не
раз питали идею владычества над
миром. Еще в Писании сказано, что
именно там низвергнутый ангел
Денница мнил стать "подобным
Всевышнему" и "говорил в
сердце своем": "взойду на небо, выше звезд
Божьих вознесу престол мой, и сяду
на горе в сонме богов, на краю
севера" (Исаия 14. 14,13).
Однако, избегая прямых атак на
христианство,
интеллектуалы-неоевразийцы проповедуют "консервативную
революцию", "новый
традиционализм" - некий "Третий путь" и
поддерживают аудиторию, отождествляющую
себя с православной
культурой, но не слишком сведущую в
эзотерических учениях, в
состоянии интеллектуальной и
политической экзальтации.
Парадокс заключается в том, что
главным врагом "Третьего пути"
сегодня объявлен американский "новый
мировой порядок" и либерализм.
Однако в американском мышлении,
мессианизме и абсолютной
самодостаточности и самонадеянности
силы, также прослеживаются
дуалистические корни, усвоенные
вместе с кальвинизмом - наследником,
среди прочего, идеологии
тамплиеров, альбигойских ересей и древнего
манихейства. Ибо как учил Кальвин,
люди еще до сотворения мира
поделены на тех, кто предназначен ко
Спасению, и тех, кто не
предназначен к нему. Поскольку в
трудах идеологов Третьего пути идея
"Спасения" неоднократно
упоминается как изжившая себя, причем термин
употребляется именно с заглавной
буквы, так что несомненно имеется в
виду центральная задача христианина
- обoжение и Спасение, то речь
просто идет о яростном
соперничестве двух доктрин - апостасийной
либеральной и эзотерической
пантеистической.
Первая апеллирует к либеральной
гордыне теплохладного человека,
забывшего Христа и уже находящегося
в плену плоти и гордыни -
нарциссизма и гедонизма. Вторая
апеллирует к элитарной гордыне
посвященных в Знание, всегда
отвергавших Христа. Она готова пойти на
внешний вызов комфорту, но не
меньше наслаждается своей избранностью
и правом на презрение к
"морали - прибежищу мелких людей и наций".
Но им обоим одинаково невозможно
победить люциферов грех - гордыню
самого себя и обрести подлинную
свободу, склонившись перед Богом,
произнеся слова ветхозаветного
Иова: "Отрекаюсь и раскаиваюсь в
прахе и пепле".
Для успеха атлантического проекта -
нужен космополитический человек
с идеологией "ubi bene ibi
patria", и мир атомизированный на
индивидов, живущих в мнимой
свободе, которым нужно мировое, но не
национальное, стесняющее их
индивидуализм правительство. Для успеха
"Третьего пути" также
нужен космополитический человек, утративший
интерес и связь по отношению к
целям и ценностям национального бытия
и также стремящийся к замещению
национальной власти крупными
абстрактными геополитическими
конгломератами. Хотя они и
провозглашают особую духовность,
недоступную профанам, они не уходят
в горы для медитации и погружения в
"божественное ничто" - их
политическая доктрина весьма
материалистична. Советский Союз ценен
им не как форма существования
России, но как космополитический опыт,
претендующий точно так же как и
сегодняшний либеральный атлантизм на
всемирность. Логично и поднятие на
щит евразийства, из наследия
которого особенно выделяется
Савицкий, наиболее сильно отошедший в
своей философии истории от
христианского толкования.
Сегодня когда столь благоприятны
условия для исламистов и
чингизидов, наряду с
"арийской" и "гиперборейской" теориями русского
призвания усиленно проповедуется
(не без подачи весьма чуткого к
моменту и щедрого ислама и
тюркизма) теория о "евразийской
цивилизации" - наследнице
Чингисхана вместо России. Подобная бурно
расцветающая на страницах якобы
патриотической печати глубоко
антихристианская философия своим (в
отличие от классической
евразийской школы, где такая
опасность существовала еще только как
потенциальный итог, ибо Н.Трубецкой
уже говорил о "евразийской
нации") уже ярко выраженным и
воинственным
языческо-натуралистическим
толкованием истории умышленно полностью
игнорирует тысячелетнюю
православную традицию России и русскую
цивилизацию. Неудивительно, что
лидеры и элита тюркских субъектов
Российской Федерации приветствует
"неоевразийство" России, в котором
они весьма довольны изменением вектора
развития от
"славяно-тюркской" к
"тюрко-славянской" доминанте. Им не хотелось бы
восстановления того ядра, которое
определило культурно-исторический
тип исторической российской
государственности.
Что же касается наиболее
проработанной "антиатлантической" версии
евразийства и "Третьего
пути", то они по сути борются с русской
идеей и православной вселенскостью,
противопоставляя им антипод -
этно-ландшафтный мистицизм,
язычество с претензией на универсализм
(а это неизбежно привело в наиболее
дерзких "философических" работах
к откровенному сатанизму), смесь
космополитизма и фашизма
одновременно, украшенная западноевропейской
геополитикой школы
географического детерминизма.
Геополитические модели (См. Дугин
А.Г. Основы геполитики. М., 2000)
на такой философии обнаруживают
весьма антирусский проект.
Геополитикам дугинского мышления
неважно, кто и ради чего даст
"евразийский" ответ
"атлантизму": русские или иная - тюркская или
даже китайская стихия. Привлекая
внимание к тому, что Иран -
действительно партнер России в
поддержании регионального баланса в
отношении оси
Вашингтон-Тель-Авив-Стамбул, проповедник иранского
суфизма лидер Исламской партии
возрождения Г. Джемаль высказывается,
что ключ к освобождению от
американского диктата - не что иное, как
исламизация России. Союз с
"традиционалистскими евразийскими"
нациями - Германией, Ираном, Китаем
и даже островной Японией
предполагает ради совместного
отпора атлантизму передать Японии
Курильские острова,
приморско-дальневосточную часть - Китаю, а
Германии - Калининградскую область
(См. Элементы. Евразийское
обозрение. 1992-1997. AULA. N 6,
1998).
В среде немецких антиглобалистов, с
которыми заигрывают
неоевразийцы, существуют условно
две тенденции. Одной из них -
христианскому осмыслению мировой
истории, глубокому переживанию
места в ней Германии, которая
поплатилась за необузданность амбиций
утратой не только завоеваний, но и
прежнего достояния, подавлением
высокой немецкой культуры и
зависимостью от англосаксов
(Nikolaj-Klaus von Kreitor.
Russland, Europa und Washingtons "Neue
Welt-Ordnung". Das
geopolitische Projekt einer Pax Eurasiatica.
Etappe, Heft 12/Juni 1996;
Staatsbriefe, N 6/98/ Munchen), в
"демократических"
Германии и Австрии чинят всевозможные препятствия.
Другая же не воздерживается от
соблазна искать вдохновение в
сомнительном "величии"
немцев и их территориальных владений в период
рейха. Вторая линия, особенно
благосклонная к дугинским проектам -
очевидно обречена морально и
политически, и именно она выгодна
глобалистам, заинтересованным в
маргинализации протеста, чтобы
объяснять его
"ностальгией" по "тоталитарным" и "нацистским"
временам. Те немецкие издания, что
иногда посвящают страницы
российским
"неоевразийцам" и их обещаниям возвратить Калининградскую
область, иногда наполнены
фотографиями доблестных эсэсовцев и
рассказами о "плане
расчленения" Германии авторами Ялты и Потсдама,
в которых непонятно, кто же в той
войне был агрессором (Deutsche
Geschichte. Zeitschrift fur
historisches Wissen. Nr.XXXXV, Nov./Dez.
1999).
Оперируя массой имен и теорий,
неоевразийцы, рассчитывая на
невежество, представляют
К.Хаусхофера проповедником
русско-германского евразийского
Континента, и замалчивают, что,
отмечая враждебность англосаксов -
Океана - немцам - Континенту, он
вовсе не включал в союзнический
ареал Россию. Чуть ли не предтечей
союза двух традиционалистских сил -
Германии и России они
представляют К.Шмитта, с блеском
развенчавшего экономический
демонизм третьесословной
цивилизации прогресса, которому, в его
глазах, противостоит только и
только католическая традиция. Он в
духе фанатичного католика А.де
Кюстина называл православие и русских
("Russentum"), вместе с
"пролетариатом больших городов,
ориентированным на классовую
борьбу", "двумя отпавшими от
европейской традиции варварами,
имманентно враждебными всякой
сложности, интеллектуализму,
образованию и культуре", и считал не
случайностью, а "глубоко
правильным в идейно-историческом смысле"
то, что эти два отщепенца мировой
цивилизации "встретились на
русской почве в русской республике
Советов", сколь бы "разнородны и
даже противоположны ни были оба ее
элемента".
К.Шмитт с брезгливым презрением
воспроизводит суждение Ж. Сореля -
"известного путаника"
(Ленин), теоретика анархо-синдикализма, когда
тот среди дифирамбов русской
революции, сметающей в имперской России
эпигонскую европеизированность,
сравнивает Ленина с Петром Великим,
но с обратным знаком, приветствуя,
что "уже не Россию ассимилирует
западноевропейский интеллектуализм,
но как раз наоборот: Россия
снова стала русской, Москва стала
столицей... Пролетарское насилие
сделало Россию снова
московитской" (Шмитт Карл. Политическая
теология. Римский католицизм и
политическая форма.
Духовно-историческое положение
парламентаризма. М., 2000, стр.
152-153 и 252-253). То, что вместе
с эпигонством "Европы"
пролетарская - западная революция
смела последнюю христианскую
империю, для Сореля, но и для его
оппонента - К.Шмитта сущая
безделица, о которой жалеть нечего.
Однако великий европейский
интеллектуал консерватор О.Шпенглер
однозначно пишет: "Победивший в
России дух исходит не из Москвы.
Родина большевизма - Западная
Европа. Демократия XIX века - это
уже большевизм" (Spengler O. Jahre
der Entscheidung. Deutschland und
weltgeschichtliche Entwicklung.
Munchen. 1933. S.75).
Но для неоевразийских
интеллектуалов дорог сам демонизм вызова:
бросить вызов "мировой
системе", затем самому христианству и стать
столицей всеобъемлющего бунта
против мироздания - этот демонический
мотив очевиден у авторов
неоевразийской лаборатории. Заклинания о
Советском Союзе и его обязательном
восстановлении на этом фоне
раскрывают свой смысл.
"Неоевразийцы" ценили в СССР вовсе не толику
российской преемственности, хотя бы
в его роли равновеликой всему
совокупному Западу геополитической
величины, а именно мессианскую
идею, бросающую вызов истории,
попытку создать "новый мир", "нового
человека" и безнациональную
сверхдержаву.
По сути дела перед нами еще одна
ветвь идеологии мондиализма (помимо
двух кузенов - либерализма и
марксизма), с успехом и не без средств
внедренная против возрождения
России.
Примечательно, что журнал
"Форин Аффэирз" отметил работы
геополитиков-эзотериков поощрительной
статьей, хотя и не без
полемики (достаточно неграмотной в
русской философии истории) (См.
Clover Charles. Dreams of the
Eurasian Heartland. Foreign Affairs.
March-April 1999), показав, что при
угрозе возрождения России как
христианской цивилизации, Запад
предпочтет любые нехристианские
построения, этно-ландшафтный
мистицизм, язычество с претензией на
универсализм, смесь одновременно
космополитизма и фашизма. Орган
американского Совета по внешним
сношениям, похоже, предпочитает,
чтобы именно неоевразийство и
гностическая историософия "Третьего
пути" узурпировала в России
нелиберальный ответ глобализации. Это
помогает вытеснить из дискуссии не
только Россию и русских как живое
явление мировой истории, но вообще
сокрыть суть сегодняшнего спора о
смысле бытия. Вселенский характер
этого противостояния выражен
В.Максименко: "В метафизическом
смысле глобалистская идеология
стремится отменить действительную
проблематику НОВОГО времени,
рожденную христианством".
Глобализм - это идеология подмены "Нового
времени христианского благовестия,
содержащего обетование новой
твари антихристианской
фальсификацией в утопии нового секулярного
"мирового порядка" -
novus ordo saeculorum" (Максименко В.И. Pro et
Contra. Московский центр Карнеги.
Осень 1999, стр. 97).
Но отечественный либерал все также
отвергает русский исторический и
духовный опыт, проявляя как
преклонение перед Европой петербургской
России XVIII века, так и презрение
и ненависть в духе раннего
большевизма к русскому и
православному, сочетая это с уже не
наивным, а воинствующим невежеством
во всем, что за пределами
истмата эпохи застоя. Постсоветское
западничество, в отличие от
духовного поиска XIX века, перестало
быть стороной русской
общественной мысли. На
обывательском уровне оно поражает убогостью
запросов и "скотским
материализмом", на "элитарном" - удручающим
духом смердяковщины ("я всю
Россию ненавижу-с"). Для неоевразийцев
же типично презрение
"элиты" - тех, "кто право имеет" - к Церкви и
христианскому учению, Ее догматам и
таинствам, как и к цепляющейся
за "архаику" массе
профанов, ничтожество которой якобы и заставляет
их уповать на Бога-Творца и
Промыслителя.
Навязанный всему миру почти на век
спор между коммунистическим и
западно-либеральным универсализмом
был исключительно спором о форме
владычества над этим миром -
"царством человеческим", о другом этим
Левиафанам, боровшимся против идеи
"Царства Божия", было спорить
нечего. Глобальное сверхобщество,
проповедуемое сначала марксизмом,
затем либерализмом, становится подобно
идее "Рима" - "translatio
imperii", переходящей то с
Запада на Восток, то обратно с Востока на
Запад, но все также продолжая
"дело Революции с большой буквы" и
возвещая конец 2000-летнего
христианства, в чем к ним присоединяется
и гностико-теософское
неоевразийство.
Вопрос, почему невиданное
самоотрицание, западничество и языческая
мистика находит опору среди
интеллигенции, не объект
публицистических эмоций. Этот
определивший катастрофу России кризис
сознания должен быть предметом
изучения и излечения. Нынешний
профессор либо либерал-западник,
либо марксист-ленинец, либо
евразиец. Но двукратное русское
самопредательство ХХ в. в пользу
нерусских и западных идей дорого
обошлось русскому народу. Pax
Americana как воплощение novus ordo
saeculorum - вот итог всех
универсалистских химер ХХ века -
как марксистских, так и либеральных
- "всемирного братства
труда", общеевропейского дома, "единого
мира".
Наконец, самый главный аспект -
смысл человеческой истории, в
современных неолибертарианских и
евразийских универсалистских
проектах сознательно уничтожается.
Изначально ведь и либерализм нес
на себе отпечаток христианского
ощущения универсальности
человеческого бытия и единства
истории в человеческом сознании,
рожденном нравственным напряжением
христианства в противовес
языческим и пантеистическим
представлениями о круговороте иллюзорных
вещей, о бесконечных эманациях,
фазах, эонах, в которых не имеет
ценности единственность и неповторимость
человеческого бытия, а
значит историческая летопись и
предание. Новый этический и
исторический нигилизм - это
философия конца истории. Этот нигилизм
ищет в надмирном
"сообществе" гарантию своей несопричастности ни к
одной из национальных или духовных
традиций человеческой культуры,
требующий устранить эти традиции,
для обеспечения своего псевдобытия
- истории без нравственного
целеполагания.
Источник:http://www.pravoslavie.ru/jurnal/ideas/neoeurasia-antiglobal.htm
В
библиотеку
На главную страницу